Последняя декада сентября – не лучшее время для отдыха в Крыму: в эти дни резко меняется погода, штормит море, дует северный ветер Борей, как называли его древние греки. Незадолго до авиарейса меня одолевали размышления, где остановиться на сей раз в милой сердцу Тавриде. На южном ли берегу, защищённом грядой гор от северного ветра? В западной ли части полуострова, в Евпатории с её песчаными пляжами? Однако, эти места были хорошо знакомы мне по прежним поездкам, хотелось увидеть что-то новое, самую восточную часть Крыма. Выбор мой пал на село Курортное близ Керчи, где, как узнала я, жили староверы и имелась церковь Рождества Пресвятой Богородицы, построенная ещё в 1913-м году. В Интернете удалось найти нужные адреса и телефоны, староста прихода с радостью согласилась принять меня на десять дней.

В новом Симферопольском аэропорту меня как осенние мухи облепили дошлые таксисты, предлагая за восемьсот рублей довести до автовокзала, пугая, что последний автобус до нужного мне города вот-вот уйдёт. К счастью, какой-то благоразумный человек подсказал, что до автовокзала лучше добраться за тринадцать рублей на рейсовом городском транспорте, а доехать до Керчи не составит проблем.

Так оно и оказалось. За время четырёхчасового переезда до Керчи в полупустом автобусе, я любовалась сочной зеленью за окном, радовалась продолжению лета. В кресле напротив меня восседала полная украинка в облегающих её мощное тело джинсах и блузке с большим вырезом. Мы разговорились. Женщина пожаловалась, что после присоединения Крыма к России, цены на все продукты и товары первой необходимости выросли в разы, жить стало труднее. Ещё она поведала, как в памятном 2014-м году участвовала в работе избирательной комиссии в небольшом посёлке под Феодосией. По спискам избирателей было триста сорок человек, но проголосовавших оказалось аж четыреста восемьдесят. Исход выборов был предрешён заранее, съязвила украинка, можно было объявить, что “за” присоединение отдали голоса не девяносто семь, а все сто пять процентов от числа жителей Крыма. У меня сразу же возникли сомнения в возможности столь откровенного подлога. Позже моя хозяйка в Курортном решительно заявила: то была вражеская пропаганда, рассчитанная на наивных приезжих.

Но, как бы то ни было, отношение крымчан к воссоединению с Россией неоднозначно. Большинство, в том числе и моя хозяйка, шли на избирательные участки, как на праздник. Я услышала историю о неком крымском татарине, который вместе с русским соседом часто жарил шашлыки. Однажды, будучи под хмельком, он признался, что, если б для радикально настроенных татар в 2014-м году объявили час Х и заставили резать русских, то он так безболезненно перерезал бы горло соседу, что тот ничего бы не почувствовал. Позже таксист, прокативший меня по Крымскому мосту, горько посетовал, что до возвращения полуострова в родную гавань ему и его семье жилось гораздо легче из-за низких цен.

В маршрутке до села Курортное моими спутниками стала супружеская пара из Сумской области: впервые довелось мне пообщалась с людьми, адекватно воспринимающими украинскую трагедию. На мой вопрос о будущем “незалежной” они ответили, что не хотели бы видеть новым президентом ни Порошенко, ни Тимошенко – хрен редьки не слаще! – ни кого-либо иного из проамериканской клики.

– Мы живём в Путивле, – поведала женщина. – Может, вы читали “Слово о полку Игореве”? Там упомянут наш город.

Я, филолог, улыбнулась в ответ, вспомнив бессмертные строки: “Ярославна в Путивле на городской стене плачет…”. И тут же мне захотелось заплакать: Киев, матерь городов русских, древние Чернигов и Путивль – места, где слагались наши былины и героический эпос, напрочь отпали от Русского мира из-за предательства нашей правящей верхушкой ценностей этого мира, из-за пассивности большинства народа. После трагедии церковного Раскола середины семнадцатого века, большая часть русских, утратив истинную веру и волю к справедливой жизни, отошла от пути, предназначенного нам Творцом, и горько расплачивается за это в каждое столетие. Счёт идёт на тысячи и миллионы изломанных жизней и судеб. Мы потеряли города, основанные нашими глубоко верующими предками, потеряли Новороссию, рискуем потерять последний её осколок – Донбасс. Спасение одно – вернуться к своему пути и Русскому миру.

До революции 1917-го года село Курортное называлось МамА Русская, и возникло как староверческое. Разрушениями прокатились через село революция, Гражданская и Великая Отечественная войны да и постсоветский период. Многие староверы не по своей воле вынуждены были покинуть родные места, спасая своих родных и близких, ныне в селе их осталось не более двадцати человек. Валентина Яковлевна, хозяйка подворья, где прожила я десять дней, родилась в 1941-им году. В начале войны ей было всего-навсего полгода. В ноябре 1943-го года под студёным ветром немцы выгнали всех людей из села, в телячьих вагонах вывезли их на станцию Багирово. Вагоны разбомбили, люди бежали, кто куда. Мать Валентины осталась жива, материнской лаской да молитвами спасла свою малолетнюю дочь. Только после освобождения Керчи люди вернулись в село, с трудом налаживая мирную жизнь.

Село получило название “Красный партизан”, позже – Мисевое. В 1950-е годы, как рассказала мне хозяйка, тут бы мощный рыболовецкий колхоз. Семь сейнеров стояли у берегов, постоянно выходя в море, были и прочные рыбачьи лодки – дубы. На доске почёта красовался Пётр Антонович Удовиченко, председатель колхоза, да лучшие капитаны и механики, главные люди на сейнерах. Капитаны отвечали за безопасность людей, механики – за исправность судов: спрос с них в те времена был строгий. Ловили хамсу, кефаль, белорыбицу, сельдь, ставриду, тюльку, бычков. Хамса шла на экспорт, её, серебристо-серую, веером укладывали в бочонки, ласково называя “наша азовочка”. Муж Валентины Яковлевны работал механиком на одном из сейнеров, ходил в передовиках. Землю на строительство подворья им выделил колхоз, Валентина с мужем Иваном всё строили своими руками: добротный домик на несколько комнат, две кухни, баньку, сарай, конюшню, сами возделывали огород, держали скотину.

– Надорвался мой Ваня, – горько жаловалась хозяйка. – В шестьдесят три года ушёл из жизни. А колхоз развалили: нет теперь в заливе ни сейнеров, ни лодок, ни сетей, людям негде работать. Мои дети и внуки оказались далеко, в Киеве. Вот и общаюсь я каждое лето с приезжими гостями, иные отдыхают у меня уже лет по двадцать, лечатся на грязях.

Курортным село стало называться лет тридцать тому назад, только у приезжих название это вызывает смех. От Керчи к селу ведёт каменистая грунтовая дорога, она же тянется вдоль главной улицы Набережной. Пресную воду сельчанам приходится покупать, как и уголь для отопления. Газ им подвозят в баллонах.

И всё же летом в селе нет отбоя от отдыхающих: большинство из них притягивает главная достопримечательность – грязевое озеро Чокрак, доступ к которому пока что свободен. Я прогулялась два километра до знаменитого озера, увидав вблизи его множество машин и палаток. Люди, вымазавшиеся с головы до пят маслянистой чёрной грязью, были похожи на негров, либо на чертей. Благо, что грязь можно было тут же смыть в водах Азовского моря. Иные любители бойко набирали её в пластиковые вёдра и банки, увозили домой. Однако, к уникальному озеру по окрестным холмам уже строится дорога, здесь планируется создать грязелечебницу, и тогда бесплатный доступ к Чокраку прекратится.

На третий день пребывания в Курортном я призадумалась: не сменить ли место отдыха, не махнуть ли на южный берег Крыма? Моя квартплата была более чем божеской – четыреста рублей в сутки, копейки по крымским расценкам, предоставленная мне комнатка была сносной, но не устраивало отсутствие горячей воды и нужник в глубине двора, возле огорода. Сомнения мои рассеяла приехавшая из Керчи женщина, чтобы поплавать в Азовском море. От неё я узнала, что температура воды здесь всегда на пять градусов выше, нежели в Чёрном. И благоразумно решила, что от добра – добра не ищут, да и не хотелось огорчать свою добрую хозяйку, всё лето копившую деньги на уголь, газ, воду, электричество. Вскоре мне понравилось перед каждым купанием бродить по песчаной кромке прибоя, повторяя восклицание древних греков – “таласса, таласса!”. Понравились крупные, похожие на гусей, чайки и огромные стаи скворцов, что готовились к перелёту в Средиземноморье. Понравился старый хозяйский пёс Рембо, любивший сопровождать меня на пляж и в магазин. Понравилось домашнее молоко, яйца и брынза – свежие продукты отличного качества, что продавали приезжим местные хозяйки, державшие коров и кур. И, конечно, лёгкое виноградное вино: его готовил на продажу едва ли не каждый десятый житель села.

На шестой день моей беззаботной жизни в Курортном море заштормило, циклон, постепенно затихая, длился три дня. Настало время экскурсий по жемчужине Босфора – Керчи. Давней моей мечтой было желание проехать по Крымскому мосту, но оказалось, что группа туристов не набралась. Что оставалась делать? Правильно, взять такси. Водитель заломил плату в полторы тысячи рублей, я, поразмыслив две-три минуты, согласилась и ничуть не пожалела об этом. Крымский мост – это чудо, в кратчайший срок сотворённое нашими инженерами, конструкторами, рабочими. Ехать по нему – истинное удовольствие. Даже мрачноватый таксист, кто поначалу жаловался на трудности жизни, видя мой восторг, отметил, что день начался для него хорошо.

Другим сильнейшим впечатлением стало для меня посещении Аджимушкайских каменоломен – экскурсии не для слабонервных. В посёлке с тюркским названием Аджимушкай ещё с античных времён добывались ракушечник и камни, там возникла разветвленная сеть штолен. Но героическая история этого места началась в мае 1942-го года, когда немцы захватили Керченский полуостров, и войска под командованием полковника Павла Ягунова спустились в каменоломни, откуда совершали дерзкие вылазки на вражеские части, добывали оружие и боеприпасы. Фашисты обнаружили укрытие, но пробиться внутрь так и не смогли: началась изнурительная 170-дневная осада. Оборону держали около тринадцати тысяч человек, из них вместе с мирными жителями на поверхность вышли около двухсот, они тут же оказались в немецких лагерях. Условия, в которых сто семьдесят дней находились люди – без свежего воздуха и дневного света, без воды и пищи – современному человеку страшно представить. Фашисты забрасывали находящиеся рядом колодцы телами мёртвых и живых пленных, закачивали в каменоломни отравляющие газы, люди умирали с кровавой пеной на губах.

Больше всего поразил меня героизм советских воинов, их ответы на каждый вызов врага. Запомнилась ярчайшая личность полковника Ягунова, сумевшего вместе с другими командирами наладить жизнь в каменоломнях по законам военного времени. В полумраке перед взорами экскурсантов предстают подземный генератор, полевая кухня, штаб, операционная, казармы бойцов, каждый из которых выполнял ежедневное задание. В каменоломнях выпускались газеты, постоянно проводились политбеседы. Идеология сталинских времён формировала у людей несгибаемый дух, настрой только на победу. К чему может привести нынешнюю Россию отсутствие государственной идеологии, настрой только на потребление материальных благ? За минувшие годы наш враг отнюдь не стал гуманней. Развязанная против нас экономическая, политическая, информационная война в любой момент может перекинуться в горячую стадию.

В 1960-е годы писатель Сергей Смирнов в книге “Подземная крепость” рассказал о подвиге героев Аджимушкая. Нынешней молодёжи, ищущей делать жизнь с кого, насущно необходимы такие книги и экскурсии.

Двадцать шесть веков насчитывает богатейшая история Керчи. В конце YII века до н.э. на её месте был основан древнегреческий город Пантикапей, раскопки которого хорошо видны с годы Митридат. Босфорское царство, бурные времена правления басилевса Митридата, средневековье, новые времена, советская и постсоветская эпохи – обо всём этом можно рассказывать бесконечно. Как и о великих людях, родившихся, живших или бывавших в Керчи. Уроженцем города на Босфоре был Валентин Войно-Ясенецкий, знаменитый хирург, доктор медицинских наука, пронесший веру в Бога сквозь все испытания и лагеря, спасший тысячи человеческих жизней, ставший архиепископом Симферопольским и Крымским. Его барельеф помещён на старейшем в восточной Европе храме Иоанна Предтечи. Есть в Керчи и памятник Максиму Горькому, в молодые годы немало побродившему по Руси. Сохранились воспоминания, как три дня разгружал он арбузы в керченском порту, чтобы заработать деньги на переправу в Тамань.

У города-героя Керчи, как и у многих городов Крыма, множество проблем. Одна из них – отсутствие рабочих мест. После 1991-го года пришедшие к власти компрадоры пустили под нож вполне доходные предприятия и заводы, пошёл процесс разграбления народной собственности. Из рассказа гида мы, экскурсанты, узнали, что все четыреста двадцать три ступеньки на гору Митридат предполагалось сделать мраморными, но деньги, выделенные на это, были разворованы. Такова сущность криминального капитализма: не зря народ России тоскует по справедливому государственному социализму.

Незаметно подошёл к концу мой короткий отдых в Курортном. Я поплавала в тёплых водах Азовского моря, сходила на мыс Зюк, где шли ожесточённые бои во время Керченско-Феодосийской операции, полюбовалась видом на залив. Хозяйка приглашала меня приехать ещё и ещё, но…человек предполагает, а Бог располагает. Крыму нужны не только качественные железные и автомобильные дороги, типа строящейся скоростной трассы “Таврида”, но люди-созидатели – молитвенники, труженики, герои. Люди, каких немало было в прошлом уникального полуострова и которые ныне должны определять его будущее.

Галина Чудинова

Дата публикации 28.08.2023